Домовёнок Кузя. Глава 16. Осенний праздник
Маленький домовенок дождался лесного праздника. Ну-ка посмотрим, как пляшут в лесу, что поют, чем угощаются!
— Кто с нами, кто с нами петь и плясать? Кто с нами, кто с нами в игры играть? — завопил домовенок, выскочив из берлоги.
Дед Диадох остановил его: осенний праздник начинается тихо, любуйся красотой, да так, чтоб ни один золотой или красный листик не упал с ветки.
Такого синего неба и летом не увидишь День радовался солнцу, солнце— всякому зверю и птице. Береза Кургузенькая сияла такой красотой, что все деревья кругом восхищенно шелестели. Осина Трясушка в красной одежде была так хороша, что с ее красотой могло поспорить лишь ее отражение в большой луже.
Всяк хотел оставить о себе добрую память на долгую зиму.
Тихо вышли на поляну к Красной сосне лесные звери. Кузька оглянулся, а рядом — лось. И не слышно, как подошел. То ли дело корова или лошадь! То-то было бы треску, мычания, ржания. А вот из кустов вышли тихие, серые, как туман, глаза горят, собаки не собаки, сели на поляне, подняли морды.
— Не бойся! — сказал Лешик. — Сегодня они никого не тронут.
— Волков бояться — в лес не ходить! — произнес Кузька.
— Вот как у вас сказывают! — рассмеялся дед Диадох.
Как же испугался домовенок, когда узнал, что это и вправду волки. Хорошо, что старый леший увел его на другой конец поляны зайцев считать. А Медведя и Лисы что-то не было.
Красивый праздник, да больно тихий. И угощать никого не угощают.
— А потому и праздник, что нет угощения, — сказал дед Диадох. — А то волки зайцами угостятся, куницы — белками, и вместо праздника выйдет одно горе.
Звери подходили, рассаживались на поляне, чего-то ждали. И тут на середину круга вышли дед с внуком. Лешик свистнул, дед хлопнул в ладоши, аукаются, ухают, хохочут. Потом запели без слов — залаяли с подвыванием, а звери им подтягивали. Вдруг старый леший пропал, вместо него среди поляны появился корявый пень, а вместо Лешика — зеленый кустик. Пень превратился в старого серого волка, кустик — в веселого волчонка. Подбежал волчонок к Кузьке, хвать за рубаху. Кузька обмер, а волчонок завизжал и превратился в Лешика. Старый седой волк снова сделался добрым дедом Диадохом. Вот это был праздник!
Вдруг верхушки деревьев зашумели, побежали. Листья заплясали в воздухе. Летят, как изукрашенные грамоты неведомо от кого неведомо кому. Вот зеленый лист с пурпурным узором, вот пурпурный с золотым. Который краше? Оба хороши! Вот на листе жар-птица с жар-птенчиком, вот богатырский конь с огненной гривой.
«И кто так прекрасно разрисовал осенние листья? — думал Кузька. — Летят и летят… А может, который из них видел маленькую деревеньку над небольшой речкой?»
Тут большущий кленовый лист опустился прямо в руки к деду Диадоху. Дед повертел его, ничего не понял. Зато Кузька сразу разглядел на листе свою деревеньку. Каждая избушка не крупнее божьей коровки, дерево ниже травинки, речка тоньше былинки.
— Глядите-поглядите! — кричал домовенок. — Даже трубы на крышах нарисованы. Дым бежит в гости к тучам и облакам. Цела моя деревенька!
Пока разглядывали лист, ахали, радовались, в лесу стало темно, показалась луна — медвежье солнышко. Вдруг листья полетели, будто их метлой метут. Словно летит кто-то, метлою машет, гудит: «Унесу-у-у!» Звери в испуге разбежались. Осенний праздник кончился.
— Теперь знаем, куда идти, — сказал домовенок. — Выспимся, и проводите меня из лесу.
— И верно, — зевнул старый леший. — Утро вечера мудренее, трава соломы зеленее.
Никогда не видел Кузька, чтобы лешие спать ложились. В лесу ночью еще больше жизни, чем днем: звери рыскают, совы кружатся, ночные цветы цветут, светляки и гнилушки светят, много у леших забот. А сейчас домовенок из своего короба слышал, как не спеша укладываются лешие, старый да малый, как желают ему и друг другу приятных снов.
— Нам с вами зима, — зевнул дед Диадох, — одна ночь. Закроешь глаза, наглядишься снов, откроешь — и весна!
Бедный домовенок спросонья не понял, что значат эти слова.