Сергей Баруздин
Есть вороны, о которых я ничего хорошего рассказать не могу, а есть вороны.
О воронах рассказывают всякие чудеса и всякие байки. Умный ворон. Мудрый ворон. Храбрый ворон. Это, пожалуй, близко к правде. Ну, а говорящий ворон, ворон-вещун, ворон — предсказатель судеб человеческих и прочее — это уже из баек и сказок, на которые каждый народ мастак.
Я расскажу не байку, не сказку, а то, что видел сам — в Эстонии. Об эстонском вороне с человеческим именем Эндель.
Однажды эстонский парнишка, которого зовут Эндель, нашел возле своего дома малого, черного как смоль вороненка. То ли из гнезда он выпал, то ли по другой причине попал в беду, но лежал вороненок на асфальте возле подъезда и взлететь никак не мог.
Эндель принес вороненка домой, согрел, приютил, и вороненок прижился. И принял Энделя за своего.
Мать скажет:
— Эндель! Ну-ка, на минутку…
Сын тут как тут и вороненок с ним, рядом.
Отец попросит:
— Эндель! Дай-ка мне…
Сын готов помочь, сделает все, что нужно, а вороненок тут же. Помочь не может, а на имя «Эндель» откликается.
Так и пришлось прозвать вороненка.
Сын — Эндель и вороненок — Эндель.
Время шло, сын рос, паспорт получил, и вороненок вырос — превратился в настоящую птицу. Но из дома — никуда. Поначалу хотели отпустить его на волю, окно открывали, на улицу выносили, в небо подбрасывали — возвращается крылатый Эндель домой. Однажды зимой даже у двери квартиры оказался, хотя квартира на третьем этаже. Вылетел в форточку погулять, а форточку ветер прихлопнул, так черный Эндель и подъезд дома нашел, и на третий этаж поднялся, и квартиру свою с чужой, соседней, не перепутал.
Привыкли к Энделю. Член семьи — и только. Настолько привыкли, что самого Энделя перестали по имени называть.
Мать говорит:
— Ну-ка, сын, на минутку…
Отец просит:
— Дай-ка мне, сын…
Ну, а к ворону иное обращение:
— Эндель! Где ты там?..
И ворон Эндель тут как тут.
Ест, как все. По своим делам в окно просится или к двери подходит, намекает: нужно, дескать, погулять.
Правда, одна беда была с Энделем. Очень неравнодушен он был ко всем блестящим вещам. То вилку или нож со стола унесет в соседнюю комнату — к себе. То конфетные бумажки. А то и саму конфету, если обертка красивая. Конфету не съест, а унести унесет и положит в угол, рядом с письменным столом, где подстелили ему специальный половичок для сна.
Но и к этому в доме привыкли. Привыкли и к тому, что любит Эндель на кухне о блестящие кастрюли свой клюв почистить, и кран в умывальнике — тук-тук! — проверить, а уж если в ванную комнату попадет, то оттуда его никак не выдворишь. Там и краны блестящие, и трубы душевые, и зеркало в серебряной рамке. Туши свет — иначе не уходит Эндель из ванной.
К празднику подарил отец сыну мотоцикл. Заветная мечта! Какой эстонец без мотоцикла! В Эстонии почти все мотогонщики. Недаром рядом с Таллином в Пирите проходит лучшая мототрасса. Там и международные мотогонки, и всесоюзные, и республиканские чуть ли не каждую неделю проходят, а в остальные дни любители-спортсмены сами для себя тренируются. Рев мотоциклетных моторов с утра до вечера слышен.
Понравился сыну мотоцикл «Ява»! А Энделю еще больше понравился. Особенно его никелированные части.
Сын на мотоцикл, и Эндель тут как тут. Обойдет его важно со всех сторон, все блестящее проверит и, лишь когда хозяин заведет мотор, отойдет в сторонку. Такой шум и треск ему явно не нравится!
Научился сын гонять на мотоцикле сначала по соседству с домом, потом по улицам Таллина и как-то в субботний день попросил отца:
— Можно мне в Пириту?
Отец на мать посмотрел:
— Как ты?
— Опасно это, сынок, — сказала мать. — Не ровен час, разобьешься.
— Да что ты, мама! Я ж умею, да и… Обещаю — осторожно!
— Я бы разрешил, — сказал отец. — Он неплохо ездит…
Отец сам всю жизнь мечтал о мотоцикле, да не привелось. Пусть хоть сын!..
Отправился сын в Пириту. Взревел мотор. Отец с матерью махнули ему на дорогу из открытого окна. Мать, конечно, повздыхала.
Полчаса прошло, а может, чуть больше, как уехал сын, родители вспомнили:
— Кстати, где Эндель?
— В самом деле, где?
Обошли квартиру, все закутки осмотрели, нет нигде ворона.
— Как же мы о нем забыли? — вздохнул отец. — Где ж он был?
— Вот уж старость — не радость, — сказала мать. — И я-то хороша: совсем про Энделя не вспомнила. Утром-то мы его с тобой видели, а тут…
Тем временем в Пирите мчался по кольцевой дороге совсем молодой мотоциклист. Шлем, кожанка, мотоцикл «Ява» — казалось, ничего особенного. Ревет Мотор, резкие повороты, на стволах сосен вдоль дороги защитительные мешки с песком. Все, как обычно. Поворот, еще поворот, лес, берег моря, мост и опять лес. Скорость!
А над мотоциклистом несется птица. Черная как смоль. Несется, парит, то обгоняя своего хозяина, то отставая.
— Не спеши, Эндель! — кричит мотоциклист на третьем круге. — Устанешь.
И Эндель словно понял его. Спикировал на мост, сел на мачту какой-то яхты и, отдышавшись, стал смотреть не вправо, куда умчался мотоциклист, а влево — в сторону леса. Сейчас… Сейчас… Сейчас…
И вот опять слышен рев мотора. Слева. Из леса. И вот сам он: мотоцикл и гонщик.
На мосту мотоциклист сбавляет скорость, тормозит, и в ту же минуту Эндель срывается с мачты яхты и плавно садится на руль мотоцикла. Не на полированный, блестящий, а на покрытый резиной край руля.
— Здравствуй, Эндель! — слышит он. — Здравствуй, добрая моя птица!
И Эндель чувствует не запах бензина, а тепло родного ему человека и руку, скинувшую перчатку, которая ложится на его смоляное тело. И так ему хочется что-то сказать этому человеку, да жаль, говорить он не умеет.