Рассказы и сказки Юрия Коваля
Был странный августовский туман. Он клубился оранжевым и так занавесил ручей, что трудно было разобрать, где же солнце. Но оно взошло и подсвечивало влажные валы тумана, а от ручья по низкому лугу тянулся запах таволги и хвоща.
Я шёл берегом, надеясь поднять уток, но видел только сплетенья тумана и метёлки-языки приболотной травы. С каждым шагом сочно лопались под ногами её стебли, мягко хлестали, обдавая росой, и скоро я стал мокр и облеплен созревшими семенами.
Немного я прошёл, как дрогнула сеть тумана ? обрушился на меня близкий выстрел, а за ним ? шум поднимающихся с воды крякух.
? Тпр-р-р-у-у-у-у!.. ? закричал кто-то им вслед. Потом, видно, ещё раз насупонил губы, как делают, останавливая лошадь, и снова: ? Тпр-р-р-у-у-у!..
Уток я не мог увидеть, только слышал, как они сделали круг и утянули к лесу.
? Эй! ? послышалось недалеко. ? Эй, Николай!..
? А-а…
? Чего убил?
? Ко-лен-ку-у-у… ? тягуче сказал Николай.
В тумане ответ Николая показался особо глупым и безнадёжным. Я присел на коряжку ? спешить было некуда, уток перешумели. Было слышно, как медленно чопают впереди охотники. Они перекрикивались каждые две минуты, боялись, что ли, в тумане потеряться.
Скоро снова впереди лопнул выстрел.
? Эй, чего убил?
? Колен-ку-у-у!..
? Тьфу ты! ? плюнул я и низким торфяным голосом пустил вдоль ручья: ? Э-э-э-э-э-эй!..
? А-а-а? ? дружно отозвались Николай с приятелем.
? В трясину у-тя-ну-у-у-у…
? А-а?
? У-у-тя-ну-у-у… у-тя-ну-у-у-у!.. ? снова пригрозил я.
? Ты кто? ? крикнул Николай.
Я ответил таким нелепым голосом, какого и сам от себя никогда не слышал:
? Леший я! Ле-е-е-ший…
Тут прозвенело что-то. Овалы тумана зашевелились, задрожали, и солнце разом развалило их.
Вспыхнул ручей. Стало видно, как он стелется по низкому лугу в глубину леса. Нигде не было охотников ? вдаль стояли стога, нахлобученные на обкошенные пригорки. От них лился запах свежего сена…
Ясны обычно и солнечны августовские дни. Этот день был особый. То вдруг пригонял ветер облака ? становилось темновато, то облака быстро раскисали в воздухе. При светлом небе громыхало неподалёку, и находил на лес пасмурный свет ? только какая-нибудь сосна вспыхивала под одиноким лучом.
Когда солнце пошло к закату, я бросил пустую охоту, набрал маслят и на краю сосняка у картофельного поля поставил палатку. Надо было костёр палить ? грибы варить.
Над полем собиралась грозовая туча, да как-то всё не решалась плотно обхватить небо и колебалась над закатом.
? Дочк, Дочк, Дочк… ? послышалось с поля.
По меже шёл парнишка в ковбойке и покрикивал.
? Тёлку потерял?
? Овцу, ? сказал он, подойдя.
? Ты из Шишкина?
? Нет, с Екатериновки. Генка я, дядипашин.
Я знал дядю Пашу, перевозчика из Екатериновки. Он не раз перевозил меня через речку, и мы всегда толковали с ним о погоде.
? Ну, садись, суп с маслятами пробуй.
? Искать надо… Дочк, Дочк, Дочк!..
Генка был невелик, лет двенадцати. Он пошёл дальше по опушке, покрикивая своё.
За краем неба начался глухой скрежет. Он всё нарастал, нарастал, превращаясь в отчётливые удары грома. Неожиданный луч пал на картофельное поле, зажёг ботву зелёным светом, и быстро земля всосала его. Я залез в палатку и прихлёбывал понемногу суп. Было слышно, как тяжело повёртывались в небе огромные жернова, но выбить искру им ещё не удавалось, они ещё не разгулялись и только притирались друг к другу.
Ссссссссссссссс!.. ? услышал я и подумал, что это мелкий дождик шелестит. Высунулся из палатки узнать ? было темно и сухо, и ни капли не упало на руки, на лоб.
? Дядень! ? крикнул издали Генка.
? Эй!
? Гроза собирается.
? Лезь в палатку, ? сказал я. ? Пересидим…
Генка залез в палатку, и я сунул ему ложку.
? Только от стола, ? сказал он, но ложку взял, и мы стали есть суп, прихлёбывая по очереди.
? Ну, как супок? ? спросил было я, но тут возникла ослепительная искра, просветила каждый шов палатки и так грохнуло, что зазвенело в затылке, а Генка охватил меня руками, железными от страха.
Снова всё стихло, и даже жернова перестали в небе переворачивать друг друга.
? Во долбануло! ? сказал Генка.
Я хлебнул супа, и показалось, будто вкус его после удара молнии изменился.
Ссссссссссссс!.. ? снова начался непонятный звук, вначале как шелест капель, потом набрал скорость и потянулся над головой томительной длинной пулей.
? Что это, а?
И со звоном ударило по крыше палатки, она туго загудела ? брезентовый колокол.
Я высунулся наружу, и на голову мне обрушился поток воды, пригнул голову к земле, в глазах возник корень огненного дерева. Страшный удар лопнул над нами и полетел окрест, выворачивая наизнанку картофельную ботву.
И снова молния ? пляшущая берёза ? вонзилась в поле. А земля ухватила её с таким звуком, как будто болотная трясина ? выпавший нож. Задёргалась, затряслась другая молния, ища место, в которое ударить, и ? пропала. И, бешено чередуясь, возник будто бы лес ослепительных корней…
? Дядень, дядень…
…но только корни эти не высасывали из земли соков, а сами вбивали в неё свою белую голубую кровь.
Я втянул голову в палатку, как черепаха в панцирь. Генка прижался ко мне покрепче, зажмурился, и я плотно закрыл глаза, но всё равно рассекал их свет молний, проникал в голову.
Ливень заливал, и брезент не гудел уже, палатка обмякла, стала вялой и прозрачной, не плотнее блина.
? Глянь, дядь, не видно овцы-то?
Я снова высунулся наружу и в свете молний увидел, как мечется по краю поля лохматое призрачное пятно. Это была овца. При каждом ударе грома она выпрыгивала из травы, как собака.
? Дочк, Дочк, Дочк! ? закричал Генка и выскочил из палатки, побежал через поле.
Птичьей клеткой вспыхнула перед глазами его ковбойка, и Генка плеснул руками в сполохе света.
Я вылез из палатки и побежал следом за ним.
Ливень навалился на плечи, хотел расплющить, растворить, вогнать в землю. Щербатым гребнем, частоколом стояли вокруг молнии ? сочные, разветвлённые, как вилы. Гром бил ? и небо вскидывалось в пене…
? Обходи! Обходи её… обходи!
Зачарованная вспышками, овца прыгала на одном месте, будто дожидалась, когда же влепит прямо в неё. Между молниями вдруг слышалось:
«Э-э-э-э-э-э-э…»
Я бежал и тоже подпрыгивал ? «Дочк, Дочк, Дочк!..» ? давил картофельную ботву. Она лопалась, хрустела, вскрикивала под ногами, подкидывала вверх, под молнию. Я ждал, как молния настигнет меня, ударит в затылок и ? в землю. Я чувствовал эту пустую точку на затылке. Вот упаду, расколюсь со звоном, как бутылка, разбитая дробью.
Генка бежал шагах от меня в десяти. Голова его за картофельными кустами вдруг загоралась серебряной кочерёжкой.
? Заходи!.. Заходи!
Уах! ? влип в поле дрожащий гвоздь ? белая молния. Выбрызнула из земли недозревшая картошка. Овца, подпрыгнув, повисла над чёрной ботвой.
Я кинулся на неё, выставив руки, и она снова прыгнула ? шальной невиданный зверь, вроде единорога.
Я схватил её за шею, и тут же ослепительный огонь вывернул глаза, растянул их до ушей. Вскипел воздух, и голова моя закружилась над картофельным полем, плавно и мягко светясь…
? Башку ей прикройте, дядь! ? кричал подоспевший Генка и лупил овцу по чём попало.
Оттянув с живота свитер ? «Дочк, Дочк, Дочк!..» ? я подсунул под него овечью голову, пятясь потянул её к палатке ? вот наткнусь спиной на столб молнии, стоящий в земле. И медленная молния, плавная, как масляная струя, потекла, подрагивая, прямо по щеке и, сухо расколовшись, угасла.
Мы затянули овцу в палатку. Шерсть на ней слиплась, припала к рёбрам ? овца казалась ягнёнком.
Ссссссссссссс… ? снова послышалось над головой. Вспыхнула молния, и я увидел, как бьётся в углу палатки прозрачными крыльями изогнутая коромыслом синяя стрекоза…
Скоро гроза вколотилась в землю, смягчила резкие удары ливнем, иссякла. Молниеносные тучи ушли. Иногда только раскидывался на небе сполох ? небо передёргивалось и темнело.
? Пойдём к нам, дядь, ? сказал Генка. ? Обсохнешь хоть.
? Да ладно… У костра обсохну. Палатку собирать неохота.
Я взял ружьё и, посвечивая фонарём, пошёл проводить Генку да заодно поискать в сосенках сучков, пригодных для костра. Луч фонарика освещал пучки сосновых иголок. От ударов ливня они повернулись остриями к земле.
? Эй!.. ? донеслось откуда-то.
Мы остановились, прислушиваясь, и даже Дочка, Генкина овца, замерла на тропинке.
? Эй, кто там с фонариком? ? снова донеслось с другой стороны картофельного поля.
? Молчи, дядь, молчи! ? шепнул Генка.
? Почему? ? неуверенно спросил я.
? Кто его знает, чего он кричит…
Мы постояли немного, помолчали и снова пошли потихоньку краем поля. Рыхлой была земля под полёгшей травой, и слышно было, как жадно, взахлёб, булькая, журча, всасывает она воду. Лужи разлились под ногами. Глинистая тропинка была ? скользкая рыба налим.
? Эй, с фонариком!..
? Эй! ? ответил я.
? Помогите…
Голос тревожно оборвался, заглох в сыром воздухе.
? Дядь, ? сказал Генка, ? мне домой надо. А то поздно. Отец будет ругать.
? Давай, ? ответил я. ? Будь здоров. А я схожу узнаю, чего он там орёт.
Я включил фонарик и пошёл по меже, прямо через поле. Генка остался было на тропинке, но потом, обругавши для чего-то овцу, потянул её за собой, догоняя меня.
? Узнаю хоть, чего он там орёт, ? сказал Генка, и мы побежали через картофельное поле.
За мутью, проплывающей быстро по небу, то взмахивала, то застывала небольшая луна ? плавно, как стеклянный поплавок от рыбацких сетей в волнах.
Плод на невидимом стебле ? покачивалась луна в дрожащей пелене.
На бегу я светил фонариком, и перед нами прыгало круглое электрическое пятно, выхватывающее чёрные султаны картофеля и соцветия его, сочные после дождя, как сирень. Овца то путалась где-то сзади, то, как гончая, выскакивала вперёд и спотыкалась, дико оглядываясь.
В электрическом пятне, над волнами картошки, я увидел тёмную фигуру. Человек, очень длинный, жердеобразный, кланялся земле и кричал, размахивая руками:
? Эй, с фонариком, беги шибче!..
Он горстями захватывал землю и скидывал её в одно место, насыпал земляной холмик. Неприятной, чем-то опасной показалась мне эта фигура, не хотелось к нему подходить, да и Генка тормозил меня за рукав.
? Ты кто будешь? ? спросил я, остановившись шагах в пяти.
? Да Грошев я с Большой Волги! ? закричал он, как будто я всех должен был знать на Большой Волге. ? Охотимся мы здесь.
? А зачем звал-то?
? Молния друга зашибла! Помогай! Заваливай!
? Погоди, ? не понял я. ? Молния? А где ж друг-то?
? Да вот он, ? сказал Грошев и ткнул под ноги, наклонился, ухватил земли в пригоршни.
Землёю он покрывал человека. Торчала наружу из холмика голова, и ясней лица видны были круглые картофелины, вырытые из земли. Страшным, обугленным показалось мне это лицо, и я не решался направить на него фонарик.
? Насмерть?
? Да не знаю я! ? испуганно закричал Грошев. ? Как молния лопнула, зашипел и лежит, а я-то в сторонке был, у сосенок.
? Что ж ты его хоронишь? Может, он жив?
? Так полагается. Полагается землёй засыпать. Посвети-ка.
Он нагнулся, и захлюпала земля под его руками, чмокнуло что-то в ботве.
? Это верно, дядь, ? зашептал Генка. ? Земля молнию из человека обратно высасывает.
? Засыпай, засыпай скорее, что стоишь!
Я скинул куртку, бросил ружьё, ковырнул ладонями землю. Взрыхлённая ливнем, она легко расступалась под руками, выламывалась жирными тяжёлыми комьями. Генка захлестнул овечью верёвку петлей на руке и быстро-быстро стал выгребать землю из-под кустов картошки.
? Коля, вставай! Коля! ? бормотал Грошев, обращаясь, как видно, к человеку, лежащему в земле.
Мгновенно прошиб пот. Я не видел в темноте, куда бросаю землю, и не разбирал, где земля, где картошка. Генка прерывисто дышал рядом, и подпрыгивала овца на соседней меже.
Горстями, комьями безостановочно кидали мы землю. Грошев сгибался-разгибался, как колодезный журавель.
? Давай, давай! ? подгонял он и тут же сбивчиво начинал объяснять, как было дело: ? Кругом блестело, кругом. Ну гроза! А я-то в сторону глядел. Вдруг смотрю ? лежит… Куда она ударила? В голову или нет?
? Земля молнию высосет, ? шептал Генка и вдруг громко кричал: ? Дочк, Дочк, Дочк!..
«Э-э-э-э-э…» ? отвечала Дочка и дёргала верёвку, рвалась домой.
? Хватит, ? сказал я. ? Толку нет. Так мы его землёй задушим.
Со стороны я осветил фонариком лицо лежащего. Оно было черно, неподвижно. И глаза были закрыты. Надбровные дуги, вобрав свет, казались особо выпуклыми.
От сполохов свинцом блестела вокруг картофельная ботва. Было б странно, если б из неё поднялась сейчас живая птица с перьями, клювом, глазами.
? Надо сердце послушать.
? Какое сердце! ? раздражённо закричал Грошев. ? Пускай ток в землю уйдёт.
? Видишь ? не уходит.
? Что ж делать? Что ж делать? В деревню, что ль, бечь! Сынок, беги в деревню, зови врача! Куда я дену-то его, если не встанет?
Я наклонился и стал разгребать грязь с груди лежащего. Засветилась медная военная пуговица. Так холодно показалось прижимать к ней ухо, безнадёжно ? слушать под ней, как слушать отпиленную чурку.
Я прислонил ухо, но не услышал ничего: ни боя, ни толчка ? всхлипывала, пищала дождевая вода, пропитывая землю.
? Дядь, дядь! ? закричал Генка. ? Ведь он одетый!
Одежда не пускает ток!
? Фу, чёрт!.. Разгребай, разгребай скорее… Надо раздеть…
Я схватился за пуговицу, рванул… Где нож?
? Как же я забыл! ? стонал Грошев. ? Раздеть надо… Где нож? Режь, разрезай китель.
? Ген, посвети… Да нет, сюда свети!
Намокшая одежда выскальзывала из рук, растягивалась, как резина, коробилась, как жесть, и нож был туп, не резал нитку.
? Оставь сапоги… Сюда свети.
Мы разорвали, разрезали одежду, узлом сложили под голову Николая и снова стали закидывать его землёй.
Сейчас, сейчас, ещё немного, и всё будет в порядке, земля высосет молнию, высосет, выпьет, вберёт в себя вместе с дождевою водой.
? Надо железо приложить!
? Какое железо? Где оно? Засыпать полагается.
? Дядь, дядь, ружьё, оно железное.
Я поднял ружьё, грязное и мокрое, разрядил. В замках его влажно заскрипела земля. Положил стволами на грудь Николая и стал водить по груди, по лицу.
? Хорошо, хорошо, сейчас оживёт, ? говорил Генка. ? Оживает, оживает…
? Поздно, ? сказал Грошев. ? Беги, сынок, в деревню. Зови мужиков.
? Води, дядь, води, он оживёт, вот увидите…
? Беги, Ген, в деревню.
? Да ещё не поздно. Води ружьём, дядь.
Голос Генкин дрожал, он хватал меня за локоть, подталкивал, торопил. Видно, в голове его не укладывалось то, что в моей уже уложилось. Я бросил ружьё.
? Дядь, дядь, надо что-то придумать. Придумай, дядь! Ну, скорее!
? Надо искусственное дыхание, ? сказал я.
? Какое дыхание! ? раздражённо вдруг крикнул Грошев. ? Засыпать полагается! ? И тут же обмяк. ? Ну, делай, делай дыхание-то.
? Да я и сам не знаю, как его делать.
? Руками же надо разводить! ? умоляюще сказал Генка. ? Быстро-быстро!
Ткнув руку под затылок, я приподнял с земли голову Николая, а другой рукой надавил на грудь, отпустил, ещё надавил, отпустил.
Генка схватил его руку и принялся быстро раскачивать её к груди и обратно, и Грошев подхватил другую руку.
? Сейчас оживёт, ? убеждал Генка. ? Ещё, ещё…
? Раз-два… ? стал приговаривать я.
? Раз-два… Раз-два… ? поддержал Генка. ? Дыши, дыши…
Мы сами дышали сильно и шумно, как будто хотели увлечь, заразить своим дыханием человека, лежащего на земле. Сколько же времени прошло, как кончилась гроза?
? Вставай, дядь, вставай, ? приговаривал Генка.
? Землёй надо засыпать, ? бормотал Грошев. Он отставал, сбивал с ритма.
? Раз-два… раз-два… ? твердил Генка и не давал нам остановиться.
Наконец Грошев отпустил руку Николая, снял шляпу.
? Что я бабе его скажу? ? спросил он.
? Тише, тише… Он дышит!
В голосе Генки прозвучала такая уверенность, что мы замерли, затаили дыхание, а он склонился, прислушиваясь, к самым губам Николая.
Где-то далеко на шоссейной дороге за рекой заворчал автомобильный мотор. Шумно вздохнула овца. Последние, особенно тяжёлые капли падали на землю с листьев картошки.
Генка потрогал меня за руку, чуть-чуть прижался ко мне. Мы с ним были уже вроде родственники ? вместе прятались от грозы, ловили овцу.
? Придумай что-нибудь, ? попросил Генка. ? Придумай, дядь. Он оживёт.
? Можно воздух вдуть, ? нерешительно сказал я.
? Вдувай! Вдувай! ? сразу обрадовался Генка. ? В нас воздух живой. Он войдёт в него и оживит.
? Да уж поздно.
? Вдувай, дядь, ? просил Генка, обнимая мою руку, гладил рукав, как будто я был человеком, способным вдуть живой воздух.
Грошев насторожённо слушал нас. Овца легла на землю, задёрганная верёвкой.
? Ну, посвети.
Я отдал фонарь и наклонился над человеком, пластом лежащим на земле. Огромной картофелиной казалось в свете фонаря его лицо. Ладонями я сжал его щёки, вздохнул глубоко, будто собираясь нырнуть. И Генка вздохнул за моей спиной. Медленно приблизил я губы к его рту, прижал и с силой выдохнул весь воздух, нажал локтями на грудь.
Гак! ? вылетел вдутый мной воздух и рассыпался, как пыль.
Николай дрогнул, повёл рукой. Приоткрылись его глаза, хлипнуло в горле:
? Чтой-то?
Час прошёл или больше, как кончилась гроза?
У палатки горел уже костёр. Дым от него шёл влажный, утяжелённый, особенно горький. Он уплывал к полю, смешивался с ночным туманом.
Николай лежал в палатке, накрывшись мокрыми плащами. Он высунул к костру заляпанное землёй лицо, тяжко дышал, закашливался дымом.
Грошев снял брюки и размахивал ими над огнём.
Генка сидел у костра, обхвативши за шею овцу, которая бессмысленно пялилась в огонь.
? Я прямо не верил, что всё обойдётся, ? весело сказал Генка.
Он восхищённо глядел на Николая, не мог отвести глаза, будто боялся, как бы снова чего не случилось.
? И папиросы-то намокли, ? хрипло сказал Николай, ни к кому особенно не обращаясь.
? А мы их посушим! ? обрадовался Генка.
Николай вяло махнул рукой ? дескать, ладно, чего там.
Я снял куртку и стал помахивать ею над костром, сушить.
Под взмахами загудели сучья, располыхались. Лопались и скрючивались в жару сосновые иголки.
? Сбоку молния ударила или как? ? спросил я Николая.
? Прям под ноги.
? Тогда б ты не встал. Она тебя тряхнула только и об землю бросила, ? возразил Грошев.
? Говорю я ? под ноги, ? повторил Николай.
? Ух, жара! ? сказал Грошев, отскочил от костра. ? Ташкент!
? Это ещё не Ташкент, ? ответил Генка, протягивая к огню руки. ? Сейчас-сейчас, разгорятся…
? Генка-а-а! ? послышалось недалеко. ? Гена-а-а-а!
? Батя! ? испуганно вскочил Генка. ? Батя меня ищет!
Он дёрнул овцу за верёвку и побежал в темноту, сразу позабывши нас.
? Иду-у-у! ? закричал он.
? Идёшь? ? слышался сердитый голос. ? Ты куда провалился, а?
? Эй, дядя Паша! ? крикнул я. ? Иди к огню!
? Тебя мамка ждёт или не ждёт? ? закричал дядя Паша, не обращая на меня внимания. ? Ты где был, а?
В голосе его звучала такая гроза, что я схватил фонарь и поспешил за Генкой.
? Мамка кричит, что тебя молния убила! Ты думаешь об ней или нет?
? Бать, бать… ? толковал в темноте Генка. ? Я думаю… Правда думаю…
? Эй, дядя Паша, да погоди ты! ? сказал я, догнавши их на тропинке.
? Тебя мамка ждёт или нет? ? кричал дядя Паша. ? А ты костёр жгёшь! Я те дам костра!
Тут дядя Паша действительно дал костра и добавил овечьей верёвкой. Генка сразу, не сходя с места, заревел басом.
? Да погоди ты! ? закричал я, ослепляя дядю Пашу фонарём. ? Генка не виноват. Тут человека молнией зашибло, а он помогал!
? Чего? ? кричал дядя Паша, не признавая меня. ? Тебя не спрашивают! Если тебя не ждут, так ты жги костёр, а парня не приваживай!
? Да тут несчастье случилось!
? А ну пошли домой! Тебе мамка даст! Все глаза проплакала!
? «Проплакала»! ? неожиданно возразил Генка. ? Небось телевизор смотрит.
? Ты поговори, поговори! ? кричал дядя Паша и быстро потащил и Генку и овцу его в темноту. ? Костёр они жгут! И так весь лес спалили!
Я остался на месте и долго ещё слышал, как дядя Паша ругал сына:
? Тебя мамка ждёт или нет?
Почему-то он особенно напирал на то, что Генку ждала именно мамка, а он вроде бы и не ждал.
? Бать, бать… ? послышался в последний раз Генкин голос. ? Я больше не буду…
Грошев всё махал брюками над костром.
? Я-то в сторону глядел, ? объяснял он Николаю. ? Потом смотрю ? тебя нет. А ты в картошке лежишь!
? Пыхнула только, ? ответил Николай. ? А дальше не помню.
Грошев махнул брюками ? с костра взлетел пепел, закружились его хлопья, словно моль, серые мотыльки. Сосновые искры потянулись в небо, остановились высоко над костром.
? Дома, ? сказал Грошев, ? я б сейчас телевизор включил. Семечек насыплю в блюдо и весь вечер сижу.
Он махал брюками и отскакивал от костра, когда искра попадала на голые колени.
? Ну гроза была! Только пыхнула ? тебя нет! А ты в картошке лежишь.
? Прям под ноги ударила, ? добавил Николай.
? Я давай тебя засыпать. Сыплю, сыплю, а ты не отходишь. Тут этот прибежал с фонариком. Искусственное дыхание, говорит, надо. Ты не врач, а?
? Китель бы мне зашить, ? сказал Николай.
Я залез в палатку, устроился рядом с ним, подложил под голову рюкзак.
Грошев перестал махать брюками, надел их, присел на корточки у костра.
? Ну и денёк сегодня был! ? сказал он. ? Ну и денёк! И ведь утром всё началось. Кудлатый какой-то выскочил из тумана ? прямо на меня! Руками машет и кричит: «Леший я, леший!» Морда страшная!
? Да, ? вспоминал Николай, ? верно. Утром всё началось.
? Что ж, ? спросил я, ? и ты, Николай, видел лешего?
? Видать-то не видел. Слышал только, как он рычит.
? А я видел, ? зашептал Грошев и оглянулся тревожно на тёмный за спиною лес. ? Кудлатый, белый. Прямо на меня выскочил. Я хотел врезать ему с правого ствола ? осечка! С левого ? опять осечка!
Николай, засыпая, дёргался, будто колола его под локти и под колени электрическая искра. Жар костра доходил до палатки, горячил лицо.
? Леший! ? всё вспоминал Грошев, глядя в огонь. ? Да что же это такое, а?
? Так, ? ответил я, уже задрёмывая. ? Так, наверное, явление природы.